Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Страница 250

250

Мистер Браун до чертиков разозлится и раскричится. Я представлял себе, как он грохочет: «Я никогда о таком не слышал! Идите к чертям, сэр! Я напишу об этом в "Таймс"!»

И тогда, как мне казалось, Семнадцатому надо будет выйти и объясниться — отчасти на публике, — и после этого его репутация охотника за бриллиантами померкнет эдак примерно на четверть; потому что многие на борту (в том числе и те, кто занимается добычей и перевозкой алмазов) смогут вживую увидеть знаменитого Семнадцатого, и после этого, как бы он ни пытался замаскировать свою очаровательную личину, оставался немалый шанс, что его опознают в самый ответственный момент — по крайней мере, он сам будет так думать!

Но, конечно, мистер Эгла (Семнадцатый) будет только отчасти вовлечен в мою маленькую забавную паутину проблем. Он всегда будет помнить, что все эти прелюбопытные сложности были всего лишь розыгрышем, что он не раскрыл самую большую контрабанду года. Можно будет извиниться перед мистером Брауном и даже выплатить компенсацию, если так будет нужно. А еще лучше, если Семнадцатый превратит моих фазанов в дичь, чтобы извлечь предмет своего триумфа у них из желудков!

Я с преизрядным удовольствием предвкушал эти события — буквально видел, как они произойдут. А потом государственный оценщик отправится к начальнику с докладом, а после начальник вызовет к себе Семнадцатого — о этот пряно-соленый привкус начальственного выговора! — и скажет, что нет ничего противозаконного в том, что капитан кормит своих фазанов кусочками стекла, ограненного или нет для того, чтобы улучшить им пищеварение!

А потом мне или вернут пять дюжин фазанов, или возместят их стоимость в хороших честных долларах, полагаю, даже в казначейских. Я быстро подсчитал: репутация Семнадцатого быстро покатится вниз, зато стоимость моих фазанов безошибочно пойдет вверх!

Я проверил, хорошо ли заперта дверца верхней клетки, и заодно глянул, как там мои фазаны среди голубей мистера Брауна. Фазаны клохтали и прохаживались в той достойной, но слегка неуверенной манере, которая свойственна всем курам. Голуби испуганно вспорхнули, но затем снова продолжили мирно ворковать; все было спокойно в этом ковчеге. Фазаны обнаружили, что голубиный корм так же хорош, как и фазаний, и стали усердно работать над тем, чтобы заполнить незаполнимое.

* * *

Следователи, как я и предполагал, поднялись на борт вместе с лоцманом, и после обычных приготовлений меня попросили присутствовать при проверке птичника. Когда я проходил мимо курительной комнаты, то отметил, что мистер Эгла все еще там — и, вероятно, намеревался там и оставаться. Что ж, восхищен его решением.

Чиновники собрались на кокпите, и их начальник объявил: к ним поступила информация, которую необходимо проверить. Они задали мне чисто формальный вопрос: не собираюсь ли я задекларировать провоз алмазов?

— Мне очень жаль, но на этот раз я оставил все алмазные капиталы дома, мистер, — ответил я. — И мне нечего декларировать, кроме той фигни на постном масле, которую вы себе навоображали!

— Мы уверены в обратном, кэп, — сказал начальник. — Что ж, мы дали вам шанс, а вы им не воспользовались. Теперь расхлебывайте последствия!

Он повернулся к одному из своих.

— Открой нижнюю клетку, Эллис, — приказал он ему. — Вытащи этих птиц и отнеси мяснику.

И тогда всех фазанов вытащили, отнесли к мяснику, а тот свернул им шеи. Мой маленький план обернулся для фазанов брата крупными неприятностями, но мне-то самому, если честно, жаловаться было не на что.

И, в противовес приятному самоощущению, я довольно энергично и по всей форме воспротивился всему этому: заявил, что кто-нибудь обязательно заплатит за это и будет расплачиваться и дальше за такое, как я выразился, надругательство.

Начальник только пожал плечами и приказал достать четырех фазанов из верхней клетки. Его подчиненный сунул руку в клетку, но фазаны только с глубоким достоинством взглянули на него и отошли подальше. Парень немного вышел из себя и сунулся за ними в клетку, заодно снеся всю ее переднюю стенку.

И в тот момент мой план свершился. Раздался сухой и рассерженный шорох сотен пар многочисленных крыльев, и — ха! — воздух мгновенно побелел от голубей! Таможенник попятился из клетки, сжимая в руках моих фазанов, и тут же грудью встретил взрыв начальственного гнева.

— Ты, неуклюжий козел! — прорычал начальник.

— Что?..

И тут свершилась вторая часть моего плана.

— Какого черта, сэр?! — завопил мистер Браун, хватая ртом воздух, и бросился к нам. — Какого черта?! Какого черта?!! Вы выпустили всех моих голубей! Какого хрена все это значит?! Что за?..

— О, вы еще спрашиваете, сэр, что это значит! — ответил я. — Это значит, что чиновники совсем сдурели!

Но мистер Браун, судя по всему, уже забыл обо всем на свете, кроме своих обожаемых голубей.

Он вытащил здоровенные золотые часы и блокнот и начал размахивать ими, пытаясь бликами привлечь внимание голубей, — задрав до хруста голову, он все пытался рассмотреть, куда же они полетели.

Конечно, ему пришлось оставить свои попытки, потому что птицы, сделав напоследок парочку прощальных кругов над кораблем, направились в сторону побережья.

И тогда мистер Браун по-настоящему повел себя как мужчина — по крайней мере, для того, кто разводит голубей. Он выдал настолько красноречивую и обличительную тираду, что почти все пассажиры первого класса вышли посмотреть, что случилось, а некоторые замужние женщины очень поспешно покинули палубу.

250