Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Страница 227

К оглавлению

227

— Никуда не уходи, Банни. У меня к тебе разговор. Ты умеешь плавать?

— Немного.

— Десять миль одолеешь?

— Десять? — я рассмеялся. — Одну, и то будет неплохо. А почему ты спросил?

— Сегодня расстояние до берега весь день будет примерно таким.

— Во имя всего святого, на что ты намекаешь, Раффлз?

— Ничего особенного. Просто, если запахнет жареным, придется добираться до берега вплавь. Под водой ты тоже не пловец, я так понимаю?

На этот вопрос я не ответил, да и едва расслышал его — я весь покрылся холодным потом.

— Почему должно запахнуть жареным? — шепотом спросил я. — Нас что, раскрыли?

— Нет.

— Тогда к чему ты все это говоришь?

— Возможно, будут неприятности. На борту находится наш старый враг.

— Какой еще старый враг?

— Маккензи.

— Не может быть!

— Бородач, из-за которого задержали корабль.

— Ты уверен?

— Разумеется! И я разочарован, что ты сам его не узнал.

Я приложил к лицу носовой платок. Внезапно мне показалось, что в походке того пассажира действительно было что-то знакомое, более того, походка эта была слишком легка для человека его лет. В свете этого ужасающего откровения даже пресловутая борода показалась мне фальшивой. Я огляделся по сторонам, но старика нигде не было видно.

— В этом вся беда, — сказал Раффлз. — Я видел, как двадцать минут назад он зашел в каюту капитана.

— Но что могло привлечь его внимание? — почти взвыл я от отчаяния. — Может быть, простое совпадение! Может, у него под подозрением кто-то другой?

Раффлз покачал головой.

— Маловероятно.

— И ты думаешь, что он явился по твою душу?

— Я ожидал подобного уже пару недель.

— И тем не менее ты все еще здесь?

— А что мне остается? Я не кинусь в воду без явной на то необходимости. Начинаю жалеть, Банни, что не послушался твоего совета и не сошел на берег в Генуе. Но я не сомневаюсь, что Маккензи держал под наблюдением и порт, и корабль — поэтому и вернулся последним.

Он достал сигарету и протянул мне портсигар, но я нетерпеливо помотал головой.

— Я все еще не понимаю. С чего ему тебя преследовать? Не мог же он отправиться в путешествие только из-за жемчужины, к тому же сберегавшейся в надежных руках. Какие у тебя предположения?

— Я полагаю, какое-то время назад он напал на мой след, вероятно, после того, как упустил в прошлом ноябре нашего друга Крошея. Были и другие признаки. Я действительно не подготовился, но, возможно, все это мне только кажется. Пусть только попробует отыскать жемчужину и вернуть ее на место! А что касается предположений, мой дорогой Банни… Я прекрасно знаю, как он здесь оказался и что планирует делать теперь. Он выяснил, что я уехал из Британии, и решил выяснить причину, затем узнал о фон Хойманне и его миссии, вот тебе и причина. Отличная возможность поймать меня на горячем. Но у него ничего не выйдет, Банни, помяни мое слово. Он может перевернуть корабль вверх дном и вывернуть все наши карманы, когда о пропаже станет известно, но жемчужины он не найдет. Смотри, капитан приглашает этого наглеца в каюту — ну и шуму же будет через пять минут!

Однако шума не случилось. Никто не засуетился, не стал обыскивать пассажиров, даже слухи никакие не разошлись. На палубе царило зловещее спокойствие, и мне стало ясно, что Раффлз нисколько не обеспокоен тем, что его предсказание не сбылось. Тишина продолжалась несколько часов, Маккензи не появлялся, но продолжал действовать — после обеда выяснилось, что он побывал в нашей каюте! Я оставил свою книгу на койке Раффлза, а когда вернулся, покрывало все еще хранило тепло чужого тела. Инстинктивно я сунулся к вентиляционной решетке, но стоило мне ее распахнуть, как хлопнула решетка с противоположной стороны.

Я отыскал Раффлза.

— Все в порядке! — был мне ответ. — Пусть ищет жемчужину.

— Ты что, за борт ее выбросил?

— На этот вопрос предпочту не отвечать.

Он развернулся на каблуках, и остаток дня я то и дело замечал его рядом с незабвенной мисс Вернер. Простенькое льняное платье с алой отделкой в нужных местах замечательно оттеняло цвет лица и красило ее стройную женскую фигурку. А эти живые глаза и белые зубки! Я прямо загляделся на нее тем вечером, но назло себе не позволял лишнего. Вместо того я наворачивал круги вокруг них, надеясь перекинуться словом с Раффлзом, предупредить его о витающей в воздухе угрозе, но он на меня даже ни разу не посмотрел. Так что вскоре я оставил эти попытки, а Раффлза увидел снова только в каюте капитана.

Его вызвали туда первым. Он вошел, улыбаясь, и все еще улыбался, когда я к нему присоединился. В каюте было просторно, как и ожидалось от капитанских апартаментов. Маккензи восседал на кушетке, подметая бородой полированный столик, но перед капитаном лежал револьвер, а старший помощник, впустив меня, закрыл следом дверь и встал к ней спиной. Мизансцену дополнял фон Хойманн, усердно крутивший свои усы.

Раффлз сердечно меня поприветствовал.

— Отличная шутка! — воскликнул он. — Помнишь ту жемчужину, про которую ты писал, Банни? Жемчужина императора, которая стоит немыслимых денег? Оказывается, она была на хранении у нашего доброго знакомого! Он должен был доставить ее людоедскому вождю, но потерял по дороге, представляете? И теперь они решили, что украли ее мы — очевидно, потому что мы британцы!

— Но вы действительно ее украли, я знаю, — вставил Маккензи, наклонившись вперед.

— Вы слышите, сколько в этом голосе патриотизма и преданности? — вопросил Раффлз. — Позвольте представить вам Маккензи, этого доблестного мужа и старого нашего знакомца, истинного сына Шотландии и Скотленд-Ярда!

227